Глава 52

        Неожиданно последняя. Автор отказывается хоронить героя.

В первой главе нашего повествования, созерцая в отдаленном восхищении могучие дела героя и прикидывая и примеривая в уме раскрой жизнеописания, мы обронили: не одну, а целых три — вполне достоверно, а не метафорически — жизни он переворошил. С тех пор мы пропустили пред читательскими очами две жизни. Разные жизни. И повествование наше, приспособляясь к скоростям проживания разных жизней, то летело, удила закусив, то перескакивало с документа на документ, как в половодье со льдинки на льдинку, обжигая подошвы. Ибо в полном соответствии с современными понятиями о кривизне, плотности, растяжении пространства-времени, в зависимости от внутреннего напряжения и герой наш бывало, что на малом отрезке пространства-времени проживал много жизни, а бывало, и на раздольных гектарах проживал мало жизни.
И незаметно углубились мы в зеленые дебри третьей жизни.
Совсем не языческая наивность в древнем успокоительном завете продлевать жизнь героя в наших сердцах. Вулканический заряд энергии, сконденсированной в душах гениев, при истечении своем часто имеющей характер взрыва, создает далеко распространяющееся энергетическое поле; оно индуктирует попадающие в ареал его воздействия зауряд-души; оно создает новые вихревые потоки. В четвертом, временном измерении энергия практически бессмертна, но вечно видоизменяема.
Губкин затевал дела, катящиеся прямехонько в будущее.
Рассудим на брошенной «главу назад» теме.
Вы думаете, он отступился от КМА, получивши суровое предписание вкупе с высокой оценкой труда? Удовлетворился вторым и послушался первого? О, вы недостаточно проникли в его характер! Через несколько лет он добился возобновления разведки — да еще с каким размахом ее повел! Не какие-нибудь скважинки — целые шахты, а в тридцать шестом приступил к строительству первого рудника! Победил все-таки он, а не узкопрактичные экономисты. И вновь он отдался делу со всей своей неуемной страстью. Вот, например, какую бучу поднял он, прослышав о возможном сокращении сметы (привожу телеграмму, посланную секретарю обкома Рябинину в январе 1931 года):
«Намечается сокращение разведок Курской магнитной аномалии 31 году миллиона семьсот пятьдесят тысяч вместо представленного Наблюдательным Советом плана работ 5 половиной миллионов что корне нарушает план разведок зпт оттягивает срок окончания работ установленный Правительством тчк Сокращенному варианту работ проходка шахт зпт увеличение количества станков намеченное нашим планом 31 году переносятся 32 33 год тчк Считаю срочно необходимым первое телеграфировать Орджоникидзе протест области против наметки… корне меняющим срывающим план работ второе совместно областью поставить этот вопрос Правительстве третье 23 января заседании Наблюдательного Совета необходимо Ваше присутствие принятия совместных мер недопущению срыва работ Председатель НС Губкин».
Председатель Наблюдательного совета (организация, много хорошего унаследовавшая от ОККМА) звал на подмогу местные власти… хоть более естественно представить обратную ситуацию. А Губкина никогда никому не приходилось кликать на помощь или спасение, потому что всегда сам первый лез в пекло! Орджоникидзе поддержал. Шахтеры продолжали врубку. Электрики вкапывали столбы и натягивали провода. Дорожные рабочие трамбовали насыпь. И… «сия история длинна и многотрудна». В Москву доставляли победные рапорты и аварийные депеши. В квершлаги просачивался коварный водный песок — плывун. Маркшейдеров мучили за недосмотр, а в иные хмурые утра и за недосмотр предусмотренный. Потом… потом умер председатель… А потом война… После войны зашевелились дороги и вновь потянулись к небу копры. А сейчас… Каждый школьник знает: «В Курской области громадная добыча открытым способом железной руды».
Вулканическая энергия, прорвав годы, беды и времена немыслимого быта и пронзив самое кончину души, ее породившей, воплотилась в «долгое дело», мечтаемое Маяковским, который в число подобных воплощений включил, как известно, пароходы и строчки…
На наших глазах необыкновенный человек, изжив две свои прижизненные сущности, легко перемахивает последнюю судьбой отмеренную дату и, потеряв представление о всякой усталости, пускается в дорожку по пространственно-временной кривизне, обозначенной в первой главе как «третья жизнь».
Умножим примеры. Счастливая находка близ Чусовских Городков положила предел предыстории, «интеллектуальной истории» открытия, но тут-то и начинается подлинная история открытия Второго Баку. И Губкин себя в ней показал во всю ширь! Одну за другой посылал он геологические партии. В феврале 1930 года специальное совещание приняло его проект разбуривания «по сетке равносторонних треугольников со сторонами, равными 400 метрам». Пятьдесят долот вгрызлись в грунт. (Впервые в СССР применен был метод размашистого ведения «начальной стадии разведки». Он не принес ожидаемого эффекта; снова возвысились было скептические голоса, соблазняющие «не тратить денег на несуществующую нефть»…) Вгрызшиеся долота, приспособленные для кавказских пород, тут работали скверно; надо было переконструировать их по-новому. Отряд А.А. Блохина, любимейшего губкинского ученика, «окопался» в башкирском селе Ишимбаеве. С.С. Осипову Губкин дал задание прочесать берега реки Юрюзани. Третий отряд бросил на западный склон Южного Урала для изучения каменноугольных и девонских отложений.
Долота были исправлены. С 1929 по 1936 год в Прикамье пробурено восемьдесят пять скважин. Влохин упрямо курсировал вдоль левого и правого берегов реки Белой. Декабрь 1931 года. Извлечен керн: известняк, пропитанный нефтью. Это ишимбаевская скважина № 702. Еще несколько месяцев нетерпеливого и трудного ожидания, и Блохин отбивает Губкину телеграмму: «семьсот вторая фонтан ура». Однако через несколько дней в тот же адрес писал о непролазной грязи, худых крышах и нехватке рабочих рук. (Лишь в 1934 году продолжена железная дорога Уфа — Ишимбаево, в 1935 году сдана электростанция, а до этого времени разведка мучилась и хладом и гладом.) Блохин штурмует левый берег. Стерлитамакская площадь, доказывает он, нефтеносна.
«Надо идти на девон. Идти на девон…» — неустанно твердит Губкин. В 1932 году К.Р. Чепиков (ныне член-корреспондент АН СССР) обнаружил подземную структуру вблизи деревни Муллино в Туймазинском районе. Под его руководством другой разведчик, П.С. Чернов, произвел структурную съемку местности. Геологи ратуют, заручившись горячей поддержкой Ивана Михайловича, за комплексную разведку (теперь это главный метод на вооружении советских исследователей недр: площадь «прощупывается» геологичесюш анализом, геофизическим, геохимическим, гидрогеологическим и буровым. Сочетание геологического и геофизического методов Губкиным уже применялось при изучении КМА). В Туймазу приходят электроразведчики, магнитометриеты, буровики. За ними поспешают строители: нефть есть, надо создавать промысел. Но проходит еще немало лет, прежде чем девонская нефть, предсказанная Губкиным, увидела свет. В сентябре 1944 года скважина, обладавшая «круглым» номером 100, углубилась на 1700 метров, и оттуда черно-пенной струей хлынула маслянистая жидкость.
(Люди черпали ее пригоршнями. У многих на глазах стояли слезы. Так свидетельствуют очевидцы. Шла война. За военные годы во Втором Баку открыли 22 месторождения — против 17 довоенных. За 10 первых послевоенных лет — 107.)
Напомним печальную дату: Губкин умер в 1939-м. В 1937-м вступили в эксплуатацию Сызранское, Бугурусланское, Ставропольское месторождения; в 1942-м — Куганакское, в 1943-м — Покровское и Кинзебулатовское; в 1936-м — Северокамское, в 1939-м — Полазненское, в 1953-м — Шкаповское, в 1948-м — Ромашкинское… Список можно удлинять сколь угодно. Даты открытий мелькают, не зацепившись за «тридцать девять».
Третья жизнь…
Это уже история края, история промышленности и личные судьбы прекрасных разведчиков Трофимука, Кувыкина, Шашина, Мустафинова, Байбакова, Мешалкина… Всех не перечислишь. Но все они губкинцы.
Умножим еще примеры. В 1932 году в Свердловске проходила выездная сессия Академии наук. Иван Михайлович выступил с сообщением, всех взволновавшим. Нефть в Западной Сибири. Где? (На геологической карте того времени громадная территория закрашивалась сплошной белой краской.) Уж ли не «очередная… как и курское железо»? На этом примере остановимся подробнее и прибегнем к выпискам.
Первая выписка — из брошюры сибирских нефтяников Ф. Гурари и Г. Острого «Нефтяная целина Сибири»: «В 1932 году один из выдающихся геологов-нефтяников, академик И.М. Губкин, высказал предположение о том, что в Западной Сибири расположена гигантская депрессия (впадина), в которой в геологическом прошлом накапливались благоприятные для образования нефти и газа осадки и, по всей вероятности, могут быть найдены их промышленные залежи. За гениальной догадкой ученого стоял анализ геологии Сибири, ее сравнение с другими, сходными по истории развития районами, где нефть и газ были уже найдены». Все абсолютно правильно, но относительно «догадки» хочется поспорить, несмотря на приставленный к ней лестный эпитет. Сам Иван Михайлович, конечно, ни о какой догадке не поминает.
Вторая выписка — из его опубликованной речи перед работниками треста Востокнефть (5 марта 1934 года). Он обращался к специалистам; им и сейчас будут чрезвычайно интересны его слова, не приводившиеся с тех пор никем из биографов; думаю, что при некотором усилии их поймет и неподготовленный читатель. «Практика разработки американских нефтяных месторождений дает примеры таких депрессий, которые являлись большими площадями питания нефтяных месторождений, расположенных по краям. Таким примером является Аппалачская депрессия, расположенная между Аллеганами и Цинциннатским поднятием. Громадный Аппалачский геосинклинал напитал нефтью те структуры, которые развиты по его краям в форме вторичной складчатости. В разнообразных формах этой вторичной складчатости и собралась нефть: на восточном склоне Цинциннатского свода, обращенном в сторону Аппалачского геосинклинала, нефть заполнила не только структуры типа пологих антиклинальных складок, но проникла и в моноклинально залегающие охристые породы, в которых она располагалась по законам удельного веса… Я полагаю, что у нас на востоке Урала, по краю великой Западно-Сибирской депрессии, совпадающей с Западно-Сибирской равниной, могут быть встречены структуры, благоприятные для скопления нефти. Вот те соображения, которые заставили меня выдвинуть идею поисков нефти на восточном склоне Урала».
Иван Михайлович нашел точное слово: соображения. Воистину: научные соображения. Им суждено было пролежать втуне почти двадцать лет, потому что ровно на столько они обогнали технические возможности разведки. Когда же возможности «созрели», то даты открытий замелькали так же густо, как когда-то во Втором Баку. Те же авторы восклицают: «Никогда мы не забудем апреля 1960 года. Именно в эти дни на далекой и тогда еще никому не известной реке Конде, близ селения Шаим, ударил первый мощный фонтан».
Это уже история края, история освоения, судьбы людей.
Третья жизнь.
Еще примеры? Соображения о нефтегазоносности Средней Азии и Мангышлака, ждавшие реализации почти двадцать пять лет, о нефтегазоносности Русской платформы, ждущие реализации до сих пор… (Весьма вероятно, что губкинский прогноз нефтегазоносности Русской платформы сбудется в самом ближайшем будущем. Здесь ведутся энергичные поиски. Долгое время изучал платформу сподвижник Ивана Михайловича А.А. Бакиров, впоследствии прославившийся как один из открывателей знаменитого узбекского месторождения Газли.)
Вулканический заряд энергии, практически бессмертной в четвертом, временном измерении, вызывает вихревые энергетические потоки «сквозь годы мчась», и таким-то образом угасшая жизнь продлевается в наших сердцах. Но если жизнь героя и гения может быть признана (в определенной «системе отсчета») пусть даже практически бесконечной, то жизнеописание ограничено и в пространстве и во времени и нужно знать, где навести пограничную полосу. Где? Да там, где Губкин перемахивает в будущее, которое для него началось раньше тридцать девятого года, что мы и постарались доказать.
Скрежещут эшелоны с курским железом, а геологи уж «тянут» рудный массив в пределы Воронежской и Харьковской областей. Вьются нефтепроводы и газопроводы, журчит в них нефть сибирская и мангышлакская, а геологи по весне обувают длинные резиновые боты и улетают на восток, на север.
Третья жизнь продолжается…