Глава 47

XVII Международный геологический конгресс. Редактор журнала. Академия наук и производительные силы страны. Подземная газификация. Изучение четвертичных отложений и другие вопросы на околице губкинской неуемной деятельности.

Решение ученых-геологов следующий высший свой форум провести в столице социалистического государства не без оснований рассматривалось за рубежом как большая политическая победа Советов: признание заслуг советской науки, самостоятельности и оригинальности советской научной школы. Международные геологические конгрессы проводятся раз в четыре года. На них собираются крупнейшие ученые мира, исследователи земной коры. Выбор страны-организатора очередного форума всегда проходит в обстановке несколько нервозной: ею может стать лишь та держава, где научные изыскания протекают свободно и в демократической атмосфере.
Немалую долю заслуг в этой победе советские деятели науки законно приписывали руководителю их делегации. Действительно, авторитет Губкина среди зарубежных ученых был к тому времени необычайно высок. С ним переписывались виднейшие геологи Англии, Франции, Германии и Америки; они внимательно и заинтересованно следили за его полемикой с Калицким, в ходе которой ревизии подверглись многие гипотезы нефтяной геологии; и, уж само собой разумеется, с восхищением следили они за открытиями месторождений полезных ископаемых в СССР; открытиями, которые или прямо принадлежали Губкину, или были как-то связаны с его именем.
И поэтому, когда они, наконец, собрались в Колонном зале Дома союзов летом 1937 года, то единодушно избрали Ивана Михайловича Губкина президентом XVII Международного геологического конгресса.
«Я особенно высоко ценю выпавшую на мою долю честь, — ответил он во вступительном слове, — еще и потому, что настоящий конгресс, собравшись на свою XVII сессию в исключительно трудный и напряженный в международном отношении исторический момент, уже самым фактом своего созыва, свидетельствующим о международной солидарности представителей научной мысли, вносит свою лепту на ту чашу весов, над которой сверкает надпись «Мир»!»
Надо сказать, что Иван Михайлович был к тому же председателем оргкомитета конгресса, а должность эта крайне хлопотливая: не только надо было все предусмотреть и подготовить, не только проследить за своевременным и точным переводом всех поступающих тезисов докладов и публикацией их (а потом и публикацией Трудов конгресса), но и организовать предконгрессные и послеконгрессные экскурсии по примечательным геологическим местам страны. Такова традиция. Губкин великолепно выполнил и эту задачу. Некоторые группы повел он сам. Кажется уж, дел по самую, как говорится, макушку, но Губкин успел подготовить и научный доклад, вскоре также изданный отдельной книгой и переведенный на европейские языки.
Между прочим, прочитал он свой доклад на русском языке, и тогда-то впервые русская речь зазвучала с трибуны конгресса. Дело в том, что Иван Михайлович добился признания родного ему языка официальным языком конгрессов; до этого же доклады должны были представляться либо на английском, либо на французском, испанском, немецком. С тех пор советские геологи делают свои доклады на русском языке.
Конгресс 1937 года, по общему признанию, прошел плодотворно, интересно и дружно. Советские геологи чрезвычайно гордились тем, что Иван Михайлович был избран президентом, что работы его столь высоко оценены за рубежом.
Между прочим, иностранные делегаты наперебой расхваливали редактируемый им журнал «Нефтяное хозяйство», рассказывали, как популярен он во всем мире. Статьи из журнала реферируются, переводятся и перепечатываются во многих странах.
Название журнала знакомо читателю: оно упоминалось в нашем повествовании. Посвятим «Нефтяному хозяйству» несколько абзацев. В самом начале своего существования журнал обратил на себя внимание Владимира Ильича; эпизод этот общеизвестен, давно уж «хрестоматийным глянцем» покрылся, но стоит полностью его привести, обратившись к воспоминаниям Ивана Михайловича.
«В то время, время начала наших работ по восстановлению нефтяной промышленности, большое внимание уделялось нами изданию специального нефтяного журнала, в котором попутно освещались вопросы и сланцево-салропелевого дела. Все выходившие номера нашего журнала, называвшегося тогда «Нефтяное и сланцевое хозяйство», я неизменно направлял Владимиру Ильичу. Посылал ему и все более или менее интересные новинки в нефтяном деле. Я должен покаяться перед светлою памятью дорогого учителя: у меня порою мелькала мысль, что вряд ли у него может найтись время для просмотра нашего чересчур специального журнала. Каково же было мое изумление, когда я от него получил следующее письмо:

«Главнефть
тов. Губкину.
3. VI. 1921 г.
Просматривая журнал «Нефтяное и сланцевое хозяйство», я в № 1–4 (1921) наткнулся на заметку (с. 199) «О замене металлических труб цементным раствором при бурении нефтяных скважин».
Оказывается, что сие применимо при вращательном бурении. А у нас в Баку таковое есть, как я читал в отчете бакинцев.
От недостатка бурения мы гибнем и губим Баку.
Можно заменить железные трубы цементом и пр., что достать все же легче, чем железные трубы, и что стоит, по указанию вашего журнала, «совершенно ничтожную» сумму!
И такого рода известие вы хороните в мелкой заметке архиученого журнала, понимать который способен, может быть, 1 человек из 1 000 000 в РСФСР.
Почему не били в большие колокола? Не вынесли в общую прессу? Не назначили комиссии практиков? Не провели поощрительных мер в СТО?
Пред. СТО В. Ульянов (Ленин)».

Меня это письмо изумило. Мелкая заметка действительно была похоронена где-то на задворках журнального номера и напечатана петитом, и тем не менее Владимир Ильич ее открыл и вытащил на солнышко. Письмо меня и обрадовало, ибо я им него увидел, что наш журнал Владимиром Ильичей просматривается, что мы имеем сугубо внимательного читателя и что, следовательно, надо держать ухо востро. Но среди сложного комплекса чувств, вызванных этим письмом, — преобладающим было сознание своей большой ошибки.
Поэтому я поспешил достать номер американского журнала «Engineering and Mining jornal» (№ 13 от 27 марта 1930 г.), из которого была взята заметка, и убедился, что заметка представляет собою мнение подписавшего ее корреспондента, не проверенное опытом и помещенное в отделе: «Мнения и предложения». Обо всем этом с облегченной душою я и написал 5 июня 1921 года Владимиру Ильичу, приложив выписку на английском языке самой заметки. Вскоре от него получил на маленьком листочке следующее письмо:

«В Главнефть тов. Губкину
10. VI.1921.
Т. Губкин! Ваше письмо и выписка вполне разъясняют дело. Раз это только предложение — конечно, дело меняется. Насколько помню, эту, самую важную часть английского текста в русском журнале опустили.
Надо выработать точные меры помощи Баку и внести в СТО, следя за их выполнением.
С тов. прив. Ленин».

Это письмо принесло мне много радости, из него я увидел, что Владимир Ильич отнесся снисходительно к моей ошибке, а главное — я убедился, что он неустанно продолжает следить за тем, что делается в Баку и вообще в нефтепромышленности».
Читатель, должно быть, помнит, что точные меры помощи Баку были выработаны, Иван Михайлович составил научно обоснованный проект борьбы против обводнения скважин и следил за его выполнением непосредственно на промыслах Апшеронского полуострова.
А внимание Ильича к журналу он воспринял как завет, как благословение, как одобрение даже редакционной политики, им, Губкиным, проводимой.
Поясню, почему именно как одобрение.
Журнал «Нефтяное хозяйство» существовал и раньше — даже под тем же названием. Печатался на отличной бумаге и представлял собой этакий статистический ежемесячник: в нем публиковались данные о добыче нефти разными фирмами, цены на нефть и нефтепродукты и реклама оборудования. Геологические разрезы скважин, карты нефтеносных горизонтов, методы добычи — фирмы, естественно, держали в секрете.
Губкин поломал традицию. На страницы журнала хлынула живым потоком разнообразная информация, хлынула полемика… Печатный орган приобрел направленность, и сам Иван Михайлович не без хвастливости говаривал, что вся история советской нефти и советской нефтяной науки, борьба мнений в ней, возникновение гипотез — все запечатлено на страницах журнала и запечатано в подшивке. Можно изучать историю поэтапно.
«В первую очередь перед нефтяной промышленностью стояла задача максимального использования последних достижений нефтяной техники. Этим объясняется спешная работа «Нефтяного хозяйства» (и возникшего при нем издательства) по переводу и изданию иностранной, главным образом американской, нефтяной литературы по тем вопросам, которые являлись в данный момент актуальными». Прежде журнал никого не задевал, не мог задеть ни отечественными, ни иностранными материалами; теперь же редакция стала получать множество откликов.
Вместе с ними вошел в редакцию новый автор — и это уж было совсем ни на что в технической литературе не похоже — рабочий! Он писал о неполадках и рацпредложениях, делился опытом.
Технический журнал, в открытую печатающий технические сведения; технический журнал, в котором сотрудничали бы ученые всемирной известности — и рабочие, буровые мастера, коллекторы; технический журнал, затевающий дискуссию по сложнейшим научным вопросам, — такого прежде не бывало. «Нефтяное хозяйство» стал очень популярным среди работников топливной промышленности нашей страны и за рубежом.
Губкин по самой своей натуре не мог не вносить во всякое дело, за которое брался, новизны. Поучительно с этой стороны хотя бы бегло обозреть деятельность его в Академии наук. Иван Михайлович никогда не был «формальным» академиком.
В конце 20-х годов академия пересматривала свои давние устои, свой устав и «поворачивалась лицом» к народному хозяйству. Впервые за двухсотлетнюю историю академия координирует планы разнообразных своих исследовательских групп; впервые вообще слово «план» проникает сквозь академическую ограду. Далеко не всем академикам это нравится; в кабинетах идут споры. Губкин на примере ОККМА убедился, сколь много способны сделать содружества ученых, увлеченных идеей и объединенных вот этим самым «планом».
«До самого последнего времени научная деятельность Академии наук представляла как бы одинокий тихий остров среди бушующих волн революционного творчества. Академия наук продолжала работать старыми методами, над старыми темами, тихими темпами, в привычных формах мышления, в святом почитании прочно укоренившихся старых двухсотлетних традиций. Волна революционного творчества докатилась, наконец, и до стен этой мирной и тихой обители и стала властно стучаться в ее двери. Жизнь потребовала, чтобы и Академия наук вышла на широкую дорогу служения всеми талантами ее научных сил делу пролетарской революции. Жизнь потребовала, чтобы академия оставила парнасские высоты и сошла вниз, в жизнь, к массам, взяв на себя служебную роль — помочь социалистическому строительству научно-исследовательской работой по изучению производительных сил страны, практическое использование которых составляет основу нашего строительства».
В октябре 1930 года Губкина назначают председателем Совета по изучению производительных сил страны (СОПС). Как всегда, прежде чем приступить к исполнению новой должности, он четко перед самим собой, перед сотрудниками и перед общественностью формулирует задачи. Что такое производительные силы страны? «В это понятие мы вкладываем более широкое содержание, чем то, которое соответствует его словесной оболочке. Под ним мы подразумеваем (и не только подразумеваем, но и практически осуществляем): во-первых, изучение сил природы в тесном смысле этого слова, изучение природных богатств (веществ), представляющих собой или источники энергии (например, различные виды топлива), или же различные виды сырья (например, минеральное сырье, животное, растительное и т. д.); во-вторых, изучение человека как производительной силы».
Выразить просто и ясно научное определение очень трудно; перед нами превосходный пример именно такого определения. Круг вопросов, который Губкин очертил для изучения совету, как явствует из определения, широк; хотим обратить внимание читателя на то, что он первый из советских ученых включил в него изучение человека — с социологической точки зрения. «Совет включил в сферу своей работы изучение человека как производительной силы и тех естественноисторических общественных условий, под влиянием которых эффективность этой производительной силы возрастает». Губкин включил в изучение «человека» опять-таки широкий круг вопросов: проблемы миграции, профессионального обучения, рост народонаселения и т. д. Читателю, хоть сколько-нибудь знакомому с современным социологическим учением, нетрудно понять, что он и здесь опередил свое время.
СОПС отправил в разные районы страны комплексные экспедиции. В Башкирии, например, «велись исследования почв, исследования геоботанические, геологические, геохимические, а также исследования промыслового характера, в частности изучение рыбного хозяйства; были также исследования по пчеловодству и т. д. Получены солидные результаты, и эти работы имеют большое значение для хозяйственной жизни Башкирии» (из статьи «Академия наук и производительные силы страны»).
Вот какой круг вопросов охватила одна экспедиция. Иван Михайлович справедливо считал, что академические экспедиции и должны быть такими, потому что «изыскания такого характера… может организовать и поставить только Академия наук, обладающая специалистами высокой квалификации всех родов научного оружия».
Назовем еще несколько работ СОПС, опередивших свое время. Многоохватное изучение сибирских лесов. Оно, надо признаться, не закончено до сих пор. Проблема обеспечения народного хозяйства (и всего человечества в недалеком будущем) пресной водой (актуальнейшая в наше время! Губкин это предвидел. «Перед нами в настоящее время со всей остротой встал вопрос об обеспечении водой…»). В связи с этим — составление водного и подводного кадастра (дело это также до сих пор не закончено). Проект Урало-Кузнецкого комбината (вот что сюда включил Иван Михайлович: «Изучение Кулундинской степи, физико-химическое изучение соляных равновесий, изучение процессов испарения и выделения твердых фаз из рассолов с целью получения в конечном счете серы, соды, термофосфата и других полезных продуктов. Вторая важная задача — изучение сапропелитовых отложений Урало-Кузнецкого бассейна и сапропелитовых углей с целью получения из них жидкого топлива. Третья задача — организация работы по исследованию нефти»).
Вот всего несколько наименований работ СОПС, опередивших свое время.
Изучение производительных сил и тенденции их развития — это планировка и конструирование будущего; это футурология. Но, невольно «занимаясь» будущим, заглядывая в него, не мог Иван Михайлович не задуматься над будущим любимой им. науки — нефтяной геологии. Правда, сам он скромно ограничил свои прогностические взгляды: говорил, что рассматривает «ближайшее будущее» нефтяной геологии. Однако прогностика его шире.
Многое он верно угадал. «Аэрофотосъемка и геофизические методы разведки — вот важнейшие средства к ускорению поисков нефти… Аэроплан и специальный аппарат для воздушной съемки становятся, таким образом, необходимыми орудиями, для геолога…» (статья «Ближайшее будущее нефтяной промышленности»).
В статье всячески популяризируются геофизические методы разведки, среди них электрометрия. Совершенно безошибочно предсказывает он глубинное бурение («…бурение на 3–4 тыс. м станет необходимостью»). Отдает должное турбобуру Капелюшникова, без которого глубокое и сверхглубокое бурение были бы невозможны.
«Достаточно известен факт, что современными способами добычи не удается извлечь из нефтяного пласта больше половины содержащейся в нем первоначально нефти. Это значит, что примерно 50 % нефти продолжает пребывать в недрах, когда современные нефтяники считают месторождение истощенным. Не хищническая ли это система эксплуатации? Смогут ли с этим мириться нефтяники ближайшего будущего? Конечно, нет». Тут Иван Михайлович затрагивает вопрос прямо-таки болезненный для нефтяной промышленности. И до сих пор он удовлетворительно не решен. Губкин оптимистически смотрит на так называемые вторичные методы добычи, когда в пласте искусственно повышается давление (путем накачивания, нагнетания воды, газа или воздуха). Верно, вторичные методы приносят теперь большую пользу, в особенности, между прочим, на месторождениях Второго Баку. Иван Михайлович это предугадал: «Искусственное восстановление давления будет широчайшим образом применяться в старых, уже истощенных пластах, — ив этом месте Иван Михайлович делает примечательную оговорку, — если только не окажется более экономичным предложенный впервые в СССР инж. А.Б. Шейнманом способ газификации нефтяных пластов».
Что это за способ инженера Шейнмана? Иван Михайлович очень понятно его объясняет: «Способ газификации заключается в нагнетании в пласт через скважину воздуха и горении зажженного пласта. Повышающаяся при горении температура понижает вязкость нефти, делая нефть подвижной, что способствует притеканию ее к забою скважины. Часть нефти под действием высокой температуры превращается в газообразное состояние. Газы уносятся на дневную поверхность и могут быть переработаны в жидкое топливо. Притекающая же к забою жидкая нефть откачивается насосами».
Мы потому выписали подробное разъяснение газификации, чтобы читателю выпуклее представить дерзость эксперимента, проведенного Иваном Михайловичем в Майкопском районе. Технически осуществить это: поджог подземного пласта, выкачивание подогретой нефти, сбор газа и так далее — исключительно трудно; забегая вперед, скажем, что специалисты до сих пор не осилили (в промышленном масштабе) труднейшую эту задачу, хоть решение ее и сулит золотые горы. Но когда это Губкин робел перед трудностями? Они его только распаляли. Прекрасно помнил он, с какою похвалою отзывался Владимир Ильич Ленин об идее подземной газификации углей; допустимо предположить, что и в личной беседе между собой они об этом говаривали. А тут дело идет об еще более выгодном проекте: газификации нефти. Иван Михайлович, не колеблясь, отдает распоряжение начать лабораторные испытания в научно-исследовательском институте.
Лабораторные опыты, по его собственному выражению, «дали блестящие результаты. Этим делом горячо заинтересовался товарищ Серго Орджоникидзе, который отпустил на постановку этих опытов в большом масштабе на промыслах нужные средства. Положительные результаты этих опытов будут иметь революционное значение в области эксплуатации нефтяных месторождений и получат мировое значение. Мало этого, термический метод даст возможность с выгодой эксплуатировать так называемые истощенные нефтяные пласты и получать из них нефть, которую нельзя извлечь из них никакими другими способами».
«Революционное значение» — вот как старый нефтяник оценил подземную газификацию! В Майкопском районе под его руководством (в эксперименте участвовал ныне здравствующий М.М. Чарыгин) были пробурены скважины на заведомо — впервые в мировой нефтяной практике — бедные, истощенные горизонты. Удалось их воспламенить, удалось «выжать» из них и жидкие и газообразные, углеводороды. Опыт в целом удался. Правда, стоил он недешево. Вернуться к нему, повторить его непременно в промышленном масштабе все было Ивану Михайловичу недосуг, да и средств необходимых заполучить после смерти Серго не удавалось…
В последнее время исследовательская мысль все чаще возвращается к этому интересному губкинскому начинанию; возможно, что мы станем свидетелями его реализации.
Журнал «Нефтяное хозяйство», участие в геологических конгрессах, изучение производительных сил страны, составление научных прогнозов развития всего народного хозяйства и нефтяной промышленности в частности, опыты по газификации горючих пластов — все это лежит как бы на околице неуемной губкинской деятельности.